Раз в году, в Страстную седмицу, Церковь очень явственно представляет нам события последних дней земной жизни Сына Божия, а совершаемый только в Великий четверг чин умовения ног позволяет очень реально почувствовать себя присутствующим на пасхальном ужине со Спасителем. Воспоминание Страстных дней - повод представить себя там, рядом со Христом, в каждой из описанных в Евангелиях ситуаций.



Если бы тогда, когда Христос ходи по земле, я жила рядом с Ним, как бы повела себя? Каждый момент – точка, из которой расходится множество тропок-вариантов поведения.

Среда. Предательство Иуды

В ретроспективе легко оценить поступок человека, а если ничего еще не произошло, если все только-только совершается? Иудея. Иисус Христос ходит по городам, воскрешает мертвых, вон и известного многим своей благочестивой жизнью Лазаря тоже воскресил. Народ радостно встречает Иисуса при въезде в Иерусалим, город давно не знал такой искренней всенародной радости, все ждут, что Он проявит себя как Мессия, даст Иудее свободу от римлян, и наступит всеобщее благоденствие. Но Иисус не торопится становиться лидером, да и, накормив народ у моря, где росло так много зеленой травы, почему-то скрывается, когда его хотят сделать царем. Настоящим царем, какого давным-давно не было в Израиле! Почему? И главы религиозных общин почему-то не спешат признать Иисуса Мессией… А если правы они? Кому верить? Как правильно оценить ситуацию?

[/size]

Хватит сил поверить своему сердцу и не изменить Ему? Хватит мудрости не бежать сломя голову куда-то, а просто помолиться, искренне обратиться к Богу с просьбой помочь разобраться? Хватит смелости открыто сказать друзьям, соседям, коллегам, что точно знаешь, что Он – Христос? А если голова начинает кружиться от вопросов и мыслей и дискуссий, подобных тем, что сейчас идут в ФБ и на разных сайтах, хватит выдержки не поддаться чужому мнению, не сбежать к признанным лидерам и авторитетам и не продать праведника за копейки, но зато успокоиться раз и навсегда, оказавшись в нужном «лагере»?

Четверг. Тайная Вечеря



Вот уже скоро Пасха, и они там собрались на ужин. Они. Там. С Ним. А мне? Мне все равно и я просто сижу дома или пытаюсь разобраться, что же происходит? Мне хочется оказаться там с ними - ради любопытства или ради того, чтобы узнать правду о себе и об этом мире?

А если узнать правду – то для чего? Смогу ли я как-то использовать это знание, или лень помешает написать и рассказать об этом, или станет страшно, что никто не поймет, а Он… а Его я не очень понимаю, потому что вот Он и Сам говорит, что пока мы не можем понять.

А если я там среди апостолов, такое ведь тоже могло быть… И Он встает и опоясывается полотенцем, берет таз с водой и подходит, чтобы умыть ноги… Какие чувства роятся внутри? Любопытство, гордость, презрение? Если по-честному, что я думаю о Нем? Молчу ли, тая в себе это вихрь мыслей, или решаюсь, как Петр, спросит о том, что меня волнует? Могу ли так же искренне реагировать на Его слова, или мое сердце совсем для Него закрыто?

Мы за столом и известно, что кто-то Его предаст, и один из нас или даже я спрашиваем, а кто же предатель, с какой целью звучит вопрос? Любопытство? Хочется знать, чтобы проверить, не ошибется ли Он в прогнозе? А вдруг кто-то из присутствующих мне не нравится и хочется получить «санкцию» на то, чтобы не делиться с ним едой и одеждой, не давать денег, забыть о сдержанности и высказать в лицо все, что я о нем думаю? А если это я, если это я запуталась в вопросах, и Он знает, что я уже договорилась прийти и предать Его… У меня хватит смелости, взглянув в Его глаза, подойти и сказать: «Прости. Прости, эта мысль была у меня, но я не хочу теперь. Прости и помоги мне остаться с Тобой, несмотря на все искушения»? А признаться (исповедаться) в этом перед всеми, чтобы мы вновь стали едины в любви и дружбе с Ним?

Н. Ге. Совесть. Иуда

А если ночью я иду к первосвященнику, предаю Его и потом понимаю, ЧТО совершила… я смогу прийти к Нему, признаться и просить прощения? Или помолится Богу и перед Ним исповедовать грех, потому что я поняла, что хочу быть с Ним. Я смогу? Или, поняв, буду и дальше бежать от Него и не придумаю ничего лучше, как найти веревку, уйти от всех и убить себя, чтобы, наконец, перестать думать? Говорят, бесы нередко внушают человеку мысль, что его никто не поймет. Человек запутывается в себе, закрывается ото всех и от Бога и в конце концов решает уйти из жизни. Не встану ли я на эту ошибочную дорогу?

Четверг. После Тайной вечери



Н. Ге. Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад

Гефсиманский сад. Если я со Христом – то защищаю ли Его? Отбиваюсь или убегаю? А когда Его связывают – остаюсь ли, просто чтобы до конца быть рядом с Ним? Я ничего не смогу изменить, не смогу Его спасти, но смогу ли просто до конца быть рядом?

А если я среди воинов и вдруг пойму, что Он – Бог. Я смогу сказать об этом своим сослуживцам? А если я на месте Иуды, веду воинов в сад и вдруг в последний момент передумываю предавать, смогу ли сказать им, что Христа в саду не было, нет и не будет, чтобы только спасти Его, зная, что за это воины просто убьют меня на месте или подвергнут пытка

Пятница



Караваджо. Бичевание Христа

Его увели.

Если я тот, кто вхож к архиерею, то решусь ли взять с собой кого-то еще, не испугаюсь ли, что он меня подставит? Если я с тем, кто вхож к архиерею, могу пробраться туда, где заточен Христос, у меня хватит смелости попросить разрешения прийти к Нему? Чтобы Он знал, что не один? Или сказать правду, что да, я из Его учеников? Или пересилит стах?

Если я там работаю, то смогу ли удержаться от соблазна выслужиться перед начальством и намекнуть, что ночью к нам пришли Его ученики и можно их схватить?

А если я один из стражников и вдруг понимаю, что Он невиновен, то смогу ли сказать другим, что Его нельзя бить? Смогу ли под страхом того, что меня сейчас привяжут к столбу и начнут бить вместе с Ним или вместо Него? Скажу ли я Ему перед лицом своих коллег хоть словечко поддержки?

Казнь – избиение – совершена. Иисус Христос выжил. По закону Его надо отпустить, но люди кричат: «Распни! Распни Его!».

Если я Пилат – то осмелюсь ли сказать, что толпа не права и ценой своей жизни отпустить Иисуса Христа? Если я его жена – то начну ли уговаривать мужа отпустить Его или, ради того, чтобы не пострадал праведник, выйду ли к народу сказать, что они неправы, зная, что меня сию же минуту задушат или разорвут?



А. Чизери. Ecce Homo (Се, Человек)

А если я в толпе и знаю, что Он невиновен, а они, вопреки римскому закону, хотят отправить Его на вторую казнь, скажу ли хоть слово в Его защиту? Чтобы Он знал, что не один, а после смерти я могла бы честно стоять перед лицом Бога?

Пятница. Распятие



В.Верещагин. Три креста

Три креста за городом. Если я – на одном из них, то ради одобрения прохожих издеваюсь над Распятым Иисусом Христом и тем тешу свое самолюбие или готова вместе с болью терпеть и насмешки, но честно говорю, что над Ним насмехаться нельзя? Или, как и один из распятых, прошу помянуть меня в Его Царстве?

А если я среди прохожих – то насмехаюсь или молчу, чтобы слиться с толпой, или встаю рядом с крестом, чтобы поддержать Его, зная, что за это меня могут распять тут же, рядом с Ним?

А если и в этой ситуации я Пилат, то снимаю ли по просьбе фарисеев табличку или оставляю все, как есть?

Смерть



П. Рубенс. Три креста

Мне приказано убить распятых. Какая глупость – ради исполнения заповеди Божией о субботнем покое убить трех людей, которые и так прибиты гвоздями к крестам за городом! Но если я воин и мне приказано – я рискну ослушаться приказа и стать изгоем или умереть за неповиновение?

А если я вижу смерть Христа, то рискну ли сказать, что Его распяли нечестно, что Он был праведник и Сын Божий? Или снова испугаюсь?

А хватит у меня смелости пойти к Пилату и просить разрешения похоронить Его? И еще – готова ли я отдать, может быть, с таким трудом скопленные деньги, чтобы оплатить это погребение просто потому, что нельзя оставить Его вот так, ведь Он многому меня научил, ведь я говорила, что буду Ему другом. Но решусь ли я сделать это на самом деле?

Воскресение



Роберт Белл. Жены-мироносицы

И наконец, утром, когда уже можно пойти куда-то, я испугаюсь иудеев и предпочту переждать дома или все-таки решусь одна или с подругами пойти, чтобы по обычаю навестить усопшего в гробнице? Даже если Он и не Мессия, то просто потому, что был Учителем, Другом? Я смогу остаться верной в самом главном, переборов сомнения и страх? И смогу ли найти верную точку опоры, построить свою жизнь не на рассыпающемся песке, а не твердом камне?

***

Когда читаешь Евангелие и знаешь, что в конце концов Воскресение совершилось, очень легко сказать, что да, на месте всех этих людей я поступила бы так, как надо. Но это будет неправдой. В реальной жизни очень много ситуаций, которые аналогичны евангельским эпизодам Страстных дней, хотя, конечно, они не столь масштабны. Но в мелочах, на бытовом уровне все они – о том же самом: остаться верной или предать, поддержать или бросить того, кому нужна рука помощи; высказаться или ради собственного спокойствия промолчать; сказать правду и остаться в одиночестве или хранить молчание, боясь, что многие отвернутся от тебя, потому что эта правда неудобна и так далее.

От двух священников я слышала, что Страстная – не время для разговоров и даже подробных исповедей. Нам остается только быть со Христом, проживать с Церковью последние события Его земной жизни и что-то понимать о себе и об этой жизни. И, наверное, главное – несмотря ни на что быть вместе, потому что в нас после Причастия течет одна – Его – кровь. Быть друг с другом и с Ним.

http://pravsobor.kz/STATII/Bog_i_chelovek/Hristos_i_ya.html