Из глубокой дохристианской древности идет обычай отмечать место погребения устройством над ним холма, большого или малого. Христианство, когда с прекращением гонений это стало возможным, украсило могильный холм победным знамением нашего спасения, святым крестом, начертанным на надгробии или особо устроенным и поставленным над надгробием [340], осенившим места упокоения сораспявшихся Христу [341].
Практика первых христиан погребать тела своих усопших в катакомбах — не только в галереях, но и в криптах — подземных храмах, послужила основанием тому, что когда начали строить открытые надземные храмы, стали в них погребать святителей и других лиц, оказавших значительные услуги Святой Церкви или данному храму. Этот обычай получил широкое распространение и на Руси. У нас тела усопших иногда полагались в каменные гроба, которые, плотно замурованные, поставлялись или в специальных нишах в стене, или поверх церковного помоста. Иногда гроба опускались в землю и над местом погребения (вместо могильного холма и для того, чтобы могила не была попираема ногами) устроялось подобие гроба, надгробие, напоминавшее могильный холм.
На гробницах и надгробиях в храме практически неудобно было ставить такие большие кресты, как на могилах вне холма, на кладбищах. Поэтому в храмах осмиконечный крест обычно высекался на верхней плите надгробия или вышивался на покровах, возлагавшихся на надгробия.
В древней Руси в дни памяти усопших панихиды обычно совершались “туто, где кто лежит” [342]. При этом на самую могилу или надгробие ставились в кружке мед и на блюде кутия с крестом на ней из сладких овощей [343]. А так как крест всегда святыня, как бы и где бы он ни был изображен [344], то и перед изображением его на кутии возжигается свеча.
Когда предстояло совершить в храме панихиду по погребенным не в этом храме или вне храма, то для кутии и кануна и для свечи поставлялся особый стол, прилично украшенный [345]. На нем и поставлялись кутия, мед и возжженные светильники, как бы на самой могилке. А как погребенных вне храма больше, чем погребенных в храме, и значительно чаще приходилось служить панихиды не над могилами, то являлась необходимость иметь особый специальный стол для поставления кутии. Но большой стол [346] в наших малых храмах занимал бы много места. Поэтому для кутии стали поставлять небольшой четвероножец, квадратный столик на четырех ножках.
Когда поминовение совершается на месте погребения, там некоторой святыней является самая могилка, на которой и свечи возжигаются, вокруг которой и каждение совершается, подобно тому как совершается оно окрест предстоящего гроба. При поминовении не на самой могилке, некоторой святыней, напоминающей гроб, становится кутия, устрояемая в виде небольшого холмика, напоминающего могильный холм и украшаемая сверху крестом, сложенным из сладких овощей и напоминающим надмогильные кресты или те кресты, которые в древности устроялись на верхних досках надгробий.
В древней Руси кутия была обязательной неотъемлемой принадлежностью всякого заупокойного богослужения. С течением времени, с нашим охлаждением к уставу, с охлаждением к соблюдению древних отеческих традиций, кутия стала все реже приноситься на поминальные службы, хотя поминовение усопших русские люди любят совершать очень часто. Один столик не мог быть святыней, перед которой должно совершать каждение. Поэтому явилась необходимость украсить этот столик священным изображением и, конечно, тем, каким украшается напоминаемый им могильный холм — святым крестом с изображением на нем Господа. Так явился в храме постоянный поминальный столик с утвержденным на нем Распятием и шандалами для свечей. Поставление его при заупокойных службах посредине храма, подобно тому как для полиелея или праздничного молебна поставляется на средине икона праздника, сделало канунницу как бы своеобразным заупокойным “праздником”, перед которым православные по любви к усопшим и в память их обильно возжигают свечи не только во время заупокойных служб, но и в другое время, подобно тому как перед чтимой иконой возжигаются свечи не только в праздник ее. Так как поминальный столик предназначается главным образом для поставления на нем заупокойного “кануна” — кутии и меда — , то он получил название канунницы.
ЦЕРКОВНЫЕ ОБЛАЧЕНИЯ
Святая Церковь, изукрасившая, обрядившая свое богослужение дивными песнопениями, и умилительными напевами, и знаменательными священнодействиями, обряжает его и в буквальном смысле этого слова, облекая и священнослужителей и некоторые церковные утвари особыми величественными одеждами, совершенно непохожими на обычные светские, мирские одежды, устрояя церковные одежды и из особых тканей, большею частию в житейском обиходе не употребляющихся.
Как все в богослужении, так и богослужебные одежды изменяются в строгом соответствии с различной степенью торжественности, величием и знаменованием праздников.
ЦВЕТ ЦЕРКОВНЫХ ОБЛАЧЕНИЙ
Это соответственное степени праздников изменение облачений выражается не только в материальной ценности и в большем или меньшем великолепии их, но и в цвете облачений. Каждому празднику приличествует облачение соответствующего цвета.
Но в отношении облачений священнослужителей наш Церковный устав дает лишь очень краткие указания, отмечая только, когда иерей должен быть в одной епитрахили и поручах [347], когда в епитрахили и фелони, и когда во всех священных одеждах. При этом само собой предполагается, что чем больше праздник, тем лучше, богаче, великолепнее и богослужебные одежды.
О цвете богослужебных одежд в уставе дается еще менее указаний: о перемене облачений одного цвета на облачение другого цвета упоминается при изложении чина литургии Великого Четверга [348] и Великой Субботы [349]. Пред изложением Пасхальной утрени устав отмечает, что иерей облачается во весь СВЕТЛЕЙШИЙ сан. В последовании крещения указывается, чтобы готовящийся к совершению таинства иерей облачался во священническую одежду белую.
Такая недостаточность указаний Церковного устава относительно облачений объясняется, во-первых, тем обстоятельством, что при совершенно одинаковой до мелких деталей, строго определенной форме церковных облачений, употребляемой начиная от будничных дней до великих праздников, невозможно предъявить каких-либо безусловных и решительных требований ни в смысле материала, ни в смысле разнообразия цветов. Одинакового количества и разнообразия облачений не может быть во всех храмах. А, во-вторых (и это основное в вопросе о цвете облачения, как и о всем, что касается богослужения), Церковный устав предполагает, что церковные люди вообще, священослужители в частности, воспитанные в духе Православной Церкви, внимательно, вдумчиво и с любовью непрестанно изучающие не только букву Устава, а старающиеся понять его дух и проникнуться им, что такие участники и совершители богослужения, руководствуясь освященной веками традицией, сами более или менее безошибочно решат, какой ценности и какого цвета священные одежды будут наиболее приличны и соответственны духу Церковного устава для того или иного праздника.
За последние полтора — два века, когда наше богослужение все более и более становится шаблонным, однообразным, и в отношении облачений у нас вошло в практику употребление для них парчи почти всегда одного желтого и иногда белого цвета, затканной мишурою или нитями даже из кованного золота или серебра. В различные праздники употребляется облачение только большей или меньшей ценности и разных рисунков, оставаясь почти всегда одного и того же желтого цвета.
Раньше уже было сказано, что Церковный устав не терпит однообразия, шаблонности, что даже одну и ту же часть богослужения, при разных случаях употребления ее, он разнообразит способом ее исполнения [350]. Это должно относиться и к цвету облачений. Там, где не только знали, но и понимали Церковный устав, где берегли церковные традиции (это было главным образом в строгих обителях), там знали, в какой праздник какого цвета должны быть облачения.
ЦВЕТ ОБЛАЧЕНИЯ ПРИ ЗАУПОКОЙНЫХ БОГОСЛУЖЕНИЯХ
При заупокойных богослужениях в древней Руси употреблялись обычно облачения “смирных” цветов, т. е. не ярких, не кричащих, более или менее темных, но отнюдь не черных [351]. Наоборот, иногда даже употреблялись облачения белого цвета [352].
В настоящее время при заупокойных богослужениях по большей части употребляются облачения шаблонного желтого цвета, а по местам и черного. Но гораздо более соответствует церковному взгляду на смерть, церковному отношению к усопшим и церковному пониманию заупокойных молений распространяющееся в последнее время обыкновение совершать заупокойные последования в белых ВОСКРЕСНЫХ [353] облачениях, что соответствует поминовению тех, кои почили в надежде ВОСКРЕСЕНИЯ. Сверх того, светлый, белый цвет скорее, чем черный, успокоит, если уже не утешит, скорбящих и горюющих [354].
Торжественное праздничное богослужение непременно соединяется с совершением литургии. Без литургии не будет полного праздничного торжества. Излагая на всякий случай порядок праздничного богослужения без литургии, Церковный устав даже и для праздников средней торжественности — полиелейных — отмечает, что это может быть только коея ВЕЛИКИЙ ради нужды [355]. И основное, главное поминовение усопших всегда соединяется с литургией.
ЛИТУРГИЯ ЗАУПОКОЙНАЯ
Когда литургия совершается специально для поминовения и когда на ней возносятся нарочитые моления об усопших, у нас обычно усваивается ей наименование ЛИТУРГИЯ
ЗАУПОКОЙНАЯ
Литургия — важнейшая из служб. Она завершение, венец круга суточного богослужения. На ней совершается величайшее таинство. Устав церковный, устанавливая чин и порядок литургии, имеет в виду прославить на ней, как службе всеобъемлющей и завершительной, еще раз все священные памяти данного дня, но сделать это с наибольшей краткостью, чтобы не задерживать надолго на этих воспоминаниях молящихся, чтобы не отвлекать его от важнейшего на литургии: “Твоя от Твоих” и “Святая святым”. Поэтому на литургии, кроме чтений из Священного Писания, которых не может быть больше чем по два из апостола и Евангелия [356], и предваряющих их кратких стихов из Писания же (прокимнов и аллилуариев), употребляются лишь важнейшие и притом почти всегда сравнительно краткие [357] песнопения — только тропари и кондаки, да в некоторые дни на блаженных краткие же или нарочитые стихи или тропари (иногда и ирмосы) канона [358]. При указании того, что из изменяемых песнопений может быть допущено на литургии, Устав еще более точен и определенен, чем в других случаях. В частности это должно сказать о заупокойных песнопениях. Лишь в две вселенские субботы — мясопустную и Пятидесятницы — на блаженных полагаются все тропари заупокойные из канона триоди, и по входе поется в качестве тропаря и кондака “дне” тропарь “Глубиною мудрости” и кондак “Со святыми упокой”, заключаемые своим богородичным “Тебе и стену”. В три другие поминальные субботы Великого поста, как не имеющие такого исключительного характера, равно как и вообще в субботы “егда поется аллилуйя” — блаженны уже не нарочито заупокойные, а субботние из октоиха рядового гласа, где всего один заупокойный тропарь из шести, и по входе поется тропарь “Помяни Господи”, а не “Глубиною мудрости”, ибо последний является тропарем “дне” только для двух вселенских суббот, и в других случаях ни на вечерне, ни на литургии не может быть употребляем. В обыкновенные субботы, когда нет праздника минеи, и когда поется октоих, сохраняется лишь один заупокойный стих на блаженных. Заупокойный тропарь “Помяни Господи” в субботы при “Бог Господь” не поется, за исключением того сравнительно редкого случая, когда в минее совсем нет тропаря святому. Во все остальные будничные дни ни заупокойных блажен (даже и одного стиха), ни заупокойного тропаря на литургии Устав совсем не допускает. Лишь в дни, когда на повечерии полагается кондак “Со святыми упокой”, поется он и на литургии. Соответственно и заупокойные апостол и Евангелие могут быть присоединяемы на литургии к рядовым лишь тогда, когда на ней уставом разрешается вообще присоединение заупокойных песнопений, в частности заупокойного кондака. Апостол и Евангелие праздника или святых всегда находятся в связи с соответствующими службами, в частности с тропарями и кондаками. Как норма, уставом не допускается чтение на литургии сверх рядовых апостола и Евангелия еще и особых, не имеющих никакого отношения к службе данного дня и к бывшим на вечерне, утрени и литургии тропарям и кондакам [359]. В частности, если на литургии читаются апостол и Евангелие, то должны быть пропеты и соответствующие тропарь и кондак или хотя бы один последний. Если же их не было или почему-либо НЕ МОЖЕТ БЫТЬ — НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ и соответствующих апостола и Евангелия [360]. Ни для каких нарочитых поминовений, ни для каких “заупокойных” и “заказных” литургий Устав церковный не предусматривает возможность делать какие-либо отступления в сторону умножения заупокойных молитвословий. Литургия становится заупокойной не от пения на ней заупокойных тропаря и кондака, не от чтения заупокойных апостола и Евангелия, не от возглашения заупокойной ектении. Литургия бывает заупокойной тогда, когда она соединяется с молитвенным трудом священнослужителей и мирян, подъятым ради усопших и по любви к ним, когда она сопровождается милостыней, творимой в память поминаемых. Понимаемая так заупокойная литургия может быть и в великие праздники, и в первый день Пасхи, хотя ничего заупокойного на ней не будет возглашено.
РАННЯЯ ЛИТУРГИЯ
У нас нередко делают различие между так называемыми “ранней” и “поздней” литургиями. Ранняя литургия, совершаемая даже в воскресные и праздничные дни, обычно рассматривается как литургия не торжественная, будничная, могущая быть заупокойной даже в смысле внесения в нее заупокойных песнопений, заупокойных апостола и Евангелия и гласного поминовения усопших.
Строго говоря, Устав церковный не знает двух литургий в одном храме в один день [361]. По словам св. Игнатия Богоносца, “у нас один епископ, один престол, одна Евхаристия” [362]. Соответственно этому в одном храме может быть в один день только одна литургия. Ранняя литургия — это не другая литургия в одном храме, а первая и единственная для данного дня литургия в другом храме [363].
Поэтому всякая праздничная литургия, совершается ли она в главном алтаре, или в так называемом придельном, всегда остается праздничной литургией и не может быть иной. Литургия, как завершение всего круга суточных служб, уставом не мыслится без предварения ее этими последними, изолированно от них. Более того, со стороны изменяемых частей она находится в тесной связи и органическом соответствии со всеми богослужениями данного дня. Праздничные вечерня и утреня — праздничная литургия. И наоборот: будничная литургия может быть только при предварительно совершенных будничных вечерне и утрени. Если теперь по тем или иным причинам вошло в обыкновение в одном храме, имеющем несколько престолов, совершать в данный день одну вечерню и утреню и несколько литургий, то все литургии данного дня должны быть совершенно однородны по составу изменяемых частей и быть в полном соответствии с вечерним и утренним богослужением этого дня. Различие будет только в присоединении в каждом приделе своих храмовых тропаря и кондака и в поминовении на отпусте имен храмовых святых данного придела, разумеется, в те дни, когда то и другое разрешается Уставом. Другие различия могли бы быть допущены только тогда, когда были бы совершены в каждом приделе и различные по своему составу вечерня и утреня [364].
Что касается тех дней, когда, как в воскресные и великие праздники, решительно воспрещается все заупокойное, ничего заупокойного не может быть допущено и на так называемых ранних литургиях.
ЗАУПОКОЙНЫЕ ПРОШЕНИЯ НА ЛИТУРГИЙНОЙ ВЕЛИКОЙ ЕКТЕНИИ
В молитвослове иерейском имеются особые заупокойные прошения для литургийной великой ектении. Но молитвослов иерейский, сложившийся на Украине, под несомненным влиянием латинского ритуала, и отражающий местную южнорусскую практику, во многих случаях не соответствует основным богослужебным книгам, употребляемым Православною Русскою Церковью [365]. Поэтому указания этого молитвослова вообще не могут считаться общеобязательными.
В частности, это должно сказать и о заупокойных прошениях для литургийной великой ектении. Даже на утрени вселенских суббот Типикон, Триодион и Пентикостарион не указывают заупокойных дополнений к великой ектении. Не положена заупокойная великая ектения ни в одном из современных последований погребения. Ни одним намеком не говорит Церковный устав и о возможности присоединения заупокойных прошений на великой ектении на литургии ни во вселенские субботы, ни, тем более, при других случаях поминовения усопших. Где полагается особая заупокойная великая ектения — на панихиде, там она и указывается, и в октоихе полностью печатается в субботы 1-го и 5-го гласов.
“ВО БЛАЖЕННОМ УСПЕНИИ” НА ЛИТУРГИИ
В некоторых местах на литургии после заупокойного кондака делается возглашение: “Во блаженном успении” и поется “Вечная память”. Делается это в подражание многолетствованию на этом месте живых (выкличка), бывшему в прежнее время при архиерейской литургии, а теперь сделанному отличием только патриаршего служения. Обычай возглашения на литургии Вечной памяти по местам был уже в начале XVIII столетия [366], когда с петровских времен у нас началось охлаждение к строгому руководству Типиконом. А так как в нашем действующем Церковном уставе нет и намека на возможность возглашения на литургии “Вечной памяти” [367], то должно избегать и этого антиуставного дополнения [368].
НЕСКОЛЬКО ЗАУПОКОЙНЫХ ЕКТЕНИЙ НА ОДНОЙ ЛИТУРГИИ
Иногда на одной литургии произносится две и более заупокойных ектений. Церковный устав не предполагает чего-либо подобного. Если у христиан всегда и везде, а в храме Божием по преимуществу, не должно быть лицеприятия и выделения одних из ряда других, то в особенности не должно быть этого при поминовении тех, которые уже предстали Господу ВСИ В РАВНОМ ДОСТОИНСТВЕ [369].
Нередко заявляются со стороны богомольцев претензии поминать их усопших отдельно от всех других, за особой ектенией на литургии, за особой панихидой. Претензии эти основываются если не на эгоизме, то во всяком случае на непонимании, в чем истинная польза усопших. Как для живых особенно сильны и действенные общие и согласные молитвы, ибо самим Господом нашим обещано двема или трием согласующимся о имени Его прошения подати [370], так и для усопших особенно полезны и отрадны ОБЩИЕ ЖЕ И СОГЛАСНЫЕ МОЛИТВЫ не только в смысле согласия и объединения живых, возносящих молитву, но и в смысле согласного, братского объединения поминаемых усопших, когда имена их возносятся не по одиночке, каждое в отдельности, а вместе со всеми другими о Христе братиями. В этом и выразится братское общение, братская христианская любовь, особенно усиливающая как всякую вообще молитву, так, в данном случае, молитву об усопших. Сверх того, кто знает, может быть среди поминаемых есть уже угодившие Богу неведомые миру праведники, получившие дерзновение молиться о других? Своим предстателъством ко Господу они усилят молитвы живых о поминаемых вместе с ними.
Лишь в том случае, когда по какому-либо поводу совершается нарочитое поминовение особо достопамятного для данного прихода или для Церкви усопшего, — например, духовного отца всех молящихся, архипастыря или подвижника благочестия, тогда лучше к этому одному или немногим именам не присоединять других имен и чтения частных помянников. Но это единственно ради того, чтобы отличить, чтобы сильнее оттенить торжественное общецерковное (хотя бы для данной церковной общины) всенародное поминовение всем известного лица в нарочитый день и по нарочитому поводу, от повседневного обычного поминовения усопших, совершаемого по просьбе отдельных прихожан и, кроме родственников, мало кому из богомольцев известных. Равным образом может быть выделено одно имя и тогда, когда поминовение совершается около находящегося в храме гроба с телом поминаемого. Такое выделение одного и при исключительных обстоятельствам ни для кого не будет обидным, ибо это совсем не то. что выделение некоторых имен по человекоугодию или, тем более, за “соответственную” плату.
ПОМИНОВЕНИЕ УСОПШИХ НА ВЕЛИКОМ ВХОДЕ
Молитвослов иерейский в помещаемой в конце его службе за упокой указывает совершать поминовение усопших на великом входе. На Востоке по местам это практикуется, но наш современный служебник, как и архиерейский чиновник, определенно и точно назначает в данном месте гласное поминовение ТОЛЬКО ЖИВЫХ, и ни они, ни какие другие основные богослужебные книги Православной Русской Церкви не дают права делать здесь какие-либо заупокойные добавления. Все это, конечно, потому, что и при заупокойной литургии самым главным остается то, что она есть “ЛИТУРГИЯ”, а не то, что она “ЗАУПОКОЙНАЯ” служба. Лишние прошения на великой ектении, “Вечная память”, многие заупокойные ектении с долгим перечислением многих имен, поминовение на великом входе, — все это отвлекало бы мысль молящихся от самого главного на литургии — от величайшего таинства Тела и Крови Христовых больше, чем это возможно, больше, чем это имеет в виду Устав церковный [371].
СЛУЖЕНИЕ ПАНИХИДЫ ПОСЛЕ ЛИТУРГИИ
У нас установился обычай, по которому панихида в большинстве случаев совершается непосредственно по отпусте литургии. Обычай этот не имеет оснований в Уставе. Типикон не предусматривает возможности совершения тотчас после литургии еще каких-либо богослужений [372].
Литургия — завершение всего круга суточного богослужения. Все остальные службы подготовляют верующих к участию или к присутствию при совершении таинства Евхаристии. Настроение христианина, начиная с вечерней службы и проходя через нощное и утреннее богослужение, постепенно все повышается. На литургии же, при “Твоя от Твоих” и “Святая Святым” оно достигает высшей степени. Здесь радость христианина выше всякой праздничной радости, здесь торжество выше всякого праздничного торжества. Это ежедневная пасха христианина [373]. Большего утешения, большей радости и торжества для христианина быть не может. Вот почему почти непосредственно за совершением таинства Тела и Крови Христовых оканчивается весь круг суточных служб, причем даже заключительная служба 9-го часа здесь не совершается, а относится на вечер. Церковь хочет, чтобы верующие вышли в домы свои, благодаряще Бога, с пасхальным настроением, чтобы с ним приступали к трапезе, с ним шли на дело свое. После соприсутствия и созерцания великого Таинства обращаться хоть бы к друзьям Спасителя нашего (Ин. 15, 12) —это уже понижать настроение, пасхальную радость заменять просто праздничной радостью. А совершать непосредственно после литургии продолжительные моления об усопших еще менее соответствует значению литургии и показывает только, что мы не в достаточной мере понимаем, недооцениваем значение этой божественной службы и совершаемого на ней великого Таинства, как нашей Пасхи божественной.
Устав церковный предполагает, что всякие моления, какие только могут быть в данный день, должны быть окончены до литургии или отложены до окончания вечерни. После всего суточного круга служб молящиеся нуждаются в отдыхе, в подкреплении трапезой. В конце литургии может быть только чин над кутией в честь праздника или в память усопших. Но, во-первых, это очень краткое моление, а во-вторых, это уже как бы предначатие трапезы, часть трапезы.
Древняя Русь совершала множество разнообразных молебнов и после вечерни, и после утрени, и перед литургией, множество крестных ходов и так называемых действ. Но все это заканчивалось до литургии. Даже так называемые царские молебны в дни тезоимств и рождений совершались накануне после вечерни [374].
Относительно того, что по окончании литургии не может быть никакого другого богослужения, церковный Устав дает определенное и точное указание. Непосредственно “по отпусте божественный литургии исходит настоятель и братии последующим по нем два (два, т. е. попарно) и глаголют псалом 144… Достигше же в трапезу, и кончену бывшу псалму, глаголем молитву трапезы “Отче наш” [375].
В другом месте, при изложении чина панихиды в пяток вечера, следующего непосредственно за отпустом вечерни и потому не имеющего обычного начала [376], замечается: “Во ино же время КРОМЕ ВЕЧЕРНИ И УТРЕНИ бывает начало по обычаю” [377]. Это замечание говорит о том, что устав допускает возможность совершения панихиды или во “ино время”, вне всякой связи с общественным богослужением, или только после вечерни или утрени, но отнюдь не после литургии [378].
Совершение панихиды пред литургией практически было бы полезно и в том отношении, что тогда сравнительно легко можно было бы разгрузить литургию от чтения множества помянников на литургийной заупокойной ектении. Все помянники были бы вслух прочтены на панихиде пред литургией, на литургийной же ектении можно было бы ограничиться общей формулой и теми немногими именами, для которых данный день есть действительно поминальный день, о которых по особому случаю бывает приношение [379].
Совершение панихиды после литургии в качестве дополнения к общественному богослужению несоответственно и по времени. Самое название “панихида” по переводу с греческого означает службу всенощную. Поэтому она может быть после вечерни, как всенощное бдение должно быть после малой вечерни. Она может быть во время, предназначенное для утрени или близкое к нему, так как панихида по своему строю есть сокращенная утреня. Но как совершать панихиду — СЛУЖБУ “ВСЕНОЩНУЮ” в обеденное время, близкое к полудню, около которого должна оканчиваться литургия, “обедня”, предобеденная служба? [380]
ЗАМЕНА НА ЛИТУРГИИ ПОЛОЖЕННОГО ПО УСТАВУ ЗАУПОКОЙНЫМ
Как ради поминовения усопших на литургии не может и не должно быть никаких дополнений, кроме разрешаемых уставом, так, с другой стороны, и на заупокойной литургии обязательно исполнение всего положенного на данный день по уставу. Поэтому совершенно незаконно наблюдаемое нередко опущение всех тропарей и кондаков и замена их только заупокойными, изо дня в день повторяемыми; опущение рядовых апостола и евангелия и замена их также из недели в неделю повторяемыми заупокойными шестью зачалами из апостола и пятью евангельскими. О таком порядке (или, вернее, беспорядке) можно сказать то, что Типикон говорит о чтении изо дня в день апостолов и евангелий вместо рядовых только святым по месяцеслову: “СИЕ ОТ СВОЕГО НЕРАЗУМИЯ, А НЕ ПО ЦЕРКОВНОМУ УСТАВУ” [381]. То, что положено по уставу в качестве обязательного на данный день, и на заупокойной литургии должно быть исполнено в первую очередь неопустительно и точно. А заупокойное, когда это разрешается, может быть присоединено в качестве дополнения к основному и обязательному. Даже при исключительно заупокойных службах в субботы мясопустную и Пятидесятницы, заупокойные апостол и евангелие поставляются на втором месте, присоединяясь к рядовым, а не заменяя их. Так же и в три поминальные субботы Великого поста. Тем более во всякое другое время заупокойное не может назначаться в замену рядового, дневног
