Смирение сердца радуется, когда его кто-нибудь заденет. Потому что это нравоучение, когда задевают человека, делают замечание и так далее, — оно бесценное. Если своим содержанием оно не имеет никакого отношения к духовной жизни, то в личной, сокровенной жизни, то есть устройстве духовного сердца, оно ведь непременно имеет огромный фактор.
Вот, скажем, на кухне молодая хозяйка тебя пробирает за то, что ты нож положила не на то место. А ты улыбайся и радуйся, что тебя учат, хотя ты сверхученая. Потому что бессмысленное самолюбие, оно во всем сказывается.
Самолюбие и подозрительность не знают простое™. Молитва у такого человека бывает не святая. Такой человек читает молитву, вычитывает, произносит молитву, просит молитвы, заставляет себя молиться, но он не владеет простостью. Между прочим, простость непременно связана с откровенностью и материнской любовью. Кто не знает материнскую любовь, тот простым не может быть.
Вот преп. Серафим Саровский. Разве у него не было материнской любви? Это свойство святых. Как он умел плакать чужими слезами, горевать чужим горем и радоваться чужими радостями. Это свойство материнской любви, материнского сердца. Но оно постепенно ведь вырабатывается, по мере очищения от страстей и по мере усвоения чистого богопредстояния, хотя он будет обыкновенный человек и будет в обычных грехах, но в этих грехах он будет каяться, как ребенок, исповедоваться. Как ребенок, презирать и ненавидеть их, как ребенок, и поэтому будет иметь отношение такое же с Небом, то есть простость, да?
Это свойство преподобничества. Преподобные, любой из наших российских и греческих преподобных отцов, они, прежде всего, были просты, т. е. то, что у них было пред Лицем Божиим, то же самое было и пред людьми. Свойство хрустальной чистоты сердца.
— И Ангелы тоже простые ?
— Да. Вот почему и преп. Серафим говорит, что «где просто, там ангелов со ста». Там святость. Мудрость не мешает просто-сти. Образованные люди, с огромным богатством знаний, они также были просты. Знания вообще не имеют никакого отношения, следовательно, к простости.
Например, наши врачи. Как будто бы они просто относятся к больным, но вот именно их простота, она очень часто нарушается нецеломудренностью.
И вот врач, изумительно прелестный человек, с чистым сердцем, но он бывает такой нецеломудренный, и вся эта простота, — она передается в форме грубости и некультурности.
Вот, между прочим, Иван Петрович Павлов, он был очень простой он был высокоцеломудренный. Он, как девушка, целомудренный был, хотя был женат и был врачом, и был физиологом, где можно было легко потерять целомудренность. Законы физиологии, они тесно связаны с нецеломудренностью. А он как раз славился своей удивительной целомудренностью, т. е. подтверждал благочестие, присутствие Вездесущего Бога. Он признавал, что приучал себя долго мыслить и поступать пред Лицем Божиим: и с людьми, и с собаками, и за письменным столом, и в лабораториях, и в палате. Он был всегда пред Лицем Божиим. Это его особое свойство.
— Значит, и женатому человеку можно иметь целомудрие?
— Обязательно! И законы женатости, брака могут и обязаны не лишать целомудрия. А целомудрие — это что? Это мера стыда. Чем больше стыда в человеке, тем он, значит, целомудреннее. Между прочим, в литературе этого, кажется, нет. Где-то есть, может быть, у Феофана Затворника в одном письме, кажется, но я не помню. У епископа Игнатия Брянчанинова этого нет. У епископа Петра тоже этого нет. А это психологически очень верно. И в моих лекциях по христианской психологии как раз об этом приходилось мне говорить. У преп. Симеона Нового Богослова во 2-м томе есть какая-то небольшая ссылка на это. Откуда я и получил подтверждение, что степень целомудрия есть степень стыдливости. Православный христианский брак, он обязательно обязан быть целомудренным! Есть освященные браки в блуде, где нет стыдливости. Но очень редко кто об этом говорит. И об этом у нас в литературе, кажется, очень редко встретишь, в богословской литературе.
Что такое освященный брак? Это не только право иметь жену или иметь мужа, — на это дает благословение и право Церковь. Нет! Освященный брак отличается, именно православный освященный брак, тем, что он свят, он бережет стыдливость, целомудрие. Обидно вот что — что наши отцы-духовники никогда об этих вещах не говорят, потому что они не понимают, что всякий грех исходит от сердца. Если всякое добро исходит от сердца, то и всякое зло, по апостолу Павлу, исходит от сердца. В чем заключается смысл христианства? В сердце, да? Чистое сердце, да? А что такое чистое сердце? — Не знающее бесстыдства! Не знающее зла! Не знающее гордыни во всех ее проявлениях. И не знающее, чтобы забыть Вездеприсутствие Божие!
Что такое любовь к Богу? Ежеминутная боязнь оскорбить вездесущего Господа. Степень любви — это степень заботливости! Как бы не оскорбить Господа Бога! Это называется — любить Господа. Не иначе! Все католические западные толки, они оскорбляют только величие Божие. Это хамство — иначе понимать любовь к Богу!
Записывание грехов — это показатель ненависти ко греху и показатель потребности покаяния, потребности очищения, а кто не имеет этой потребности, тот никогда не будет записывать, а будет отделываться только общими названиями грехов. А факты фотографически записывать он никогда не научится. Записыванием грехов я еще ребенком занимался.
Надо научиться видеть факты. Видеть и записывать их правильно. Помыслы, а не только акты греха. Это искание постоянного самоочищения, которое есть самосовершенствование .
Если ты по-настоящему трепещешь и имеешь страх Божий — это страх Божий тебя научит каяться! И как можно подробнее и естественнее, не казенно и не сокращая ничего. То есть — потребность обесславить, обесчестить себя. Так вот, маленький грешок расскажешь так, что-бы выразить всю тяжесть вины этого греха. Дело в том, что мы не во всем виноваты. Бес виноват во всем, а люди не во всем виноваты.
— На беса можно сваливать все ?
— Ни в коем случае! Бог нам дал свободную волю отражать хотение: и бесовское, и свое — от семени тли. Мы-то будем непременно Богу отвечать. Бес уже осужден, и осужден — в геенну, в огонь. А нам дана свободная воля хотеть грешить или не хотеть. Пользоваться оружием, какое нам дал Бог через преподобных отцов, через Церковь, чтобы отражать грех и отучать себя от греха, — наша вольная воля!
Грехи наши от семени тли. Мы повреждены настолько, что нас тянет ко греху — это семя тли, поврежденность человеческого естества от Адама. Мы устроены так, что нас тянет грешить. Мы любим грех, нам трудно противостоять, потому что наше сердце, оно в плену у семени тли.
— Батюшка, а покаянию надо тоже учиться?
— Да, покаяние — это добродетель, по Златоустому, она приобретается годами,
если свое сердце человек запачкал страстями; а отроку или юноше, который получает понятие о покаянии, тому можно быстрее. Тот постигает эту добродетель в полгода. Если он поймет, что такое покаяние, чистая, незапятнанная совесть, то он это схватывает и усваивает.
— Выходит так, что бываем у вас на исповеди, и, может быть, еще нет покаяния ?
— Да. Потому что очень часто люди изучают добродетель, как ее называет Лествичник, не с того конца. Вот вы будете читать канон Андрея Критского, да? И вам будет казаться, что вы познаете покаяние. Ничего подобного!
Состояние покаяния и делание покаяния — это две разные вещи. Движение сердца покаянное — это одно, а делание — другое. Ненависть и оплакивание нужно сочетать одно с другим. Ненависть ко греху и оплакивание своего умения любить этот порок. Когда мы каемся, мы ведь оп¬лакиваем наши погрешности, да? и наше тяготение ко греху, да? И нашу беспомощность без благодати Божией, да? Вот все это вместе взятое и есть покаяние.
Продолжение следует .
